ГЛАВА
9
Как
мы увезли «бронзового
мальчика»
«Это невероятно! Наконец-то я нашла его, —
заламывала руки госпожа Гертруда Дюрихен из Гамбурга. — Это он,
конечно же, это он, мой дорогой Вальтер, — говорила она окружившим
ее фоторепортерам. Он жив! Боже мой, он
жив!».
Даже ко всему привыкшие журналисты ловили
каждое ее слово с особым вниманием. Еще бы! Вдова офицера
гитлеровской армии, увидев в газетах фотографию Саксонова среди
тяжелоатлетов, которые должны были приехать на первенство мира в
Вену, заявила,. что это ее муж Вальтер Дюрихен, якобы погибший в
1942 году. На следующий день западногерманский журнал «Квик»
поместил рядом с портретом Саксонова портрет унтер-офицера. Сходство
действительно было поразительным. «Мой муж
живет в качестве чемпиона в СССР» — было напечатано огромными
буквами на первой странице журнала. Понятно, что на эту выдумку
никто не обратил серьезного внимания. Саксонов мог легко доказать
противоположное: его отношение к гитлеровской армии ограничивалось
тем, что он, воин Советской Армии, был среди
тех, кто уничтожил фашистскую гидру и спас народы Европы от рабства.
В Вене было очень жарко. Президент
австрийской федерации тяжелой атлетики Вундерер говорил недолго. Был
он толст и больше всех страдал от жары. «Ни пуха, ни пера», —
неожиданно закончил он свою приветственную речь.
По дороге в город Вундерер, вытирая платком
потное лицо, говорил:
— Будете соревноваться в «Концертхаузе». О,
там выступали Паганини, Иоганн Штраус, великий Федор Шаляпин.
Тренироваться будете во дворце Франца Иосифа, — продолжал он,
подставляя лицо встречному ветру.
Участники чемпионата из 28 стран
размещались в 10 гостиницах. Тренировки в разных залах — плохо: не
удастся посмотреть своих противников.
— Реклам, афиш вы не увидите. Нет
надобности: билеты давно проданы, — говорит Вундерер.
Узнаем, что американская команда не
торопится в Вену — она застряла в Копенгагене и тренируется
почему-то там. Норберт Шеманский уже успел дважды превысить мировые
рекорды. Еще один сюрприз: Томми Коно, оказывается, передвинулся еще
дальше, в средний вес, и тоже установил мировой рекорд в толчке для
этой категории — 172,5 кг. Так блистательно «выложиться» за
нёсколько дней до чемпионата — отчаянное решение. Все говорило о
том, что американцы сильны. Психическая атака делала свое дело.
Вечером, прогуливаясь по улицам Вены, в
витрине одного большого магазина мы увидели выставку призов и
медалей, которыми будут награждаться победители. Вот он «Приз наций»
— бронзовая фигура мальчика. Его получит команда-победительница. А
за призами — большие фото американских атлетов. Из наших—никого.
За три дня до первенства прилетели
американцы. Организаторы чемпионата устроили общую тренировку.
Все было обставлено очень торжественно.
Вход по пропускам. Много приглашенных гостей. Информатор по
микрофону сообщает имена приезжающих атлетов, президентов
национальных федераций, именитых людей.
Все работают только с малыми весами. Все
осторожны. Никаких сенсационных событий не произошло. Просмотр асов
штанги не состоялся. Газета «Арбайтер Цайтунг» комментировала:
«Великие соперники — Америка и Россия не позволили друг другу
заглянуть себе в карты. Все старались перещеголять друг друга в
вежливости».
И все же мне, главному тренеру, необходимо
было посмотреть тренировку Шеманского, Коно и Шеппарда. Я сказал об
этом Терпаку.
Он нерешительно ответил:
— Мы хотели, чтобы поменьше было зрителей,
но для старых друзей..,
Встретились в назначенное время. Терпак растерянно объяснил, что
точно не знает, где проходят сейчас тренировки. Предприняли
кое-какие поиски. Но время шло, а мы, кажется, удалялись все дальше
и дальше от места тренировки. Терпак чувствовал себя ужасно неловко.
Я это видел.
Так как с нами были австрийские коллеги, на
следующий же день этот случай стал достоянием прессы. «Дер Абенд»
писала: «В противоположность советским штангистам, руководители
американской делегации оберегают своих питомцев от каких бы то ни
было высказываний по поводу их тренировок. Американцы по каким-то
причинам тренируются за закрытыми дверьми. Даже тренеру советской
команды Куценко не дали возможности посмотреть их тренировку.
«Занавес», за которым американцы скрывают
свои тренировки, вызвал осуждение спортсменов других стран».
Спустя год, встретившись в Москве с Джоном
Терпаком я вспомнил этот случай и спросил у него:
— Мы сможем в будущем находить места, где
тренируются ваши ребята?
Он расхохотался:
— Не спрашивай: таковы были
обстоятельства...
Тактика. В ней много неясного. Где будет
выступать Шеппард? Дебютант Клайд Эмрич — в среднем или полутяжелом
весе? Да и свою расстановку сил мы не уяснили до конца. Что делать с
нашими запасными: Вильховским, Медведевым, Саксоновым, Костылевым,
которые были отлично подготовлены?
Почти у каждого города есть свои
особенности, свойственные ему одному, делающие его известным далеко
за пределами страны.
Быть может, в те времена, когда король
вальса дарил миру свои мелодии, Дунай был действительно голубым.
Река и сама Вена, наверное, изменились с тех пор. Столица обрела
совсем иной облик, а воды Дуная — другой цвет.
Вена — город песни, Вена — город уюта, Вена
— город веселых гостеприимных людей. Это далеко не полный перечень
ее характеристик. Веселый, поющий город с бесконечным множеством
памятников, танцплощадок и ресторанов.
Город великолепных памятников, город, переживший
фашистскую диктатуру, аннексию, войну и освобождение.
Но теперь все позади. Позади? Воспоминания об ужасах войны — разве о
них не помнят? Стены Карл-Маркс-Хора, изрешеченные пулями фашистов.
Они и сейчас стоят как немой призыв.
Каждое утро мы гуляем в Штадт парке,
расположенном недалеко от нашей гостиницы. Множество цветов и
беседок, оформленных с удивительным изяществом. По аллеям запросто
расхаживают павлины, этой гордой птице все
дают дорогу. Они подходят к людям и выжидательно стоят,
требуя подарка. Они делают это так, будто оказывают вам
величайшее одолжение, что вот сейчас возьмут у вас кусочек булки.
Даже озорные недоверчивые воробьи садятся здесь на руку.
Для детских игр отведены специальные места.
Но что поделаешь, иногда мяч попадает на
клумбу. Нехорошо. Об этом напоминает табличка. На ней рисунок: слон,
топчущий цветы, и надпись: «И ты тоже?»
Здесь почти каждый день можно послушать
симфоническую музыку. Правда, появился новый серьезный соперник —
джаз, каждый вечер играющий в «Курхаузе» — ресторане, где ежегодно
25 декабря происходит традиционный рождественский бал. Венцы
рассказывают, что дуэль оркестров длится долго, но победитель не
определен: и там, и там хватает любителей.
В Штадтпарке много памятников. Вот стоит
великий Иоганн Штраус, склонившись к скрипке. Вокруг танцуют девушки
— дунайские русалки. А под вечер, когда начинается гулянье, кажется,
будто слышишь в этом оркестре его скрипку, будто он здесь веселится,
как и все.
Мы посетили исторический погребок
знаменитостей. Его называют по-разному: погребок Марка Твена,
погребок Штрауса и т. д. Стены и потолки его исписаны автографами.
Здесь оставили свои подписи Бетховен, Шаляпин.
Возможно, впервые в «Концертхауз» зрители
пришли не на симфонический концерт и не послушать выдающихся певцов,
музыкантов. Сюда пришли любители спорта, силы.
У болельщиков в эти
дни тоже своя напряженная жизнь. Они живут прогнозами борьбы,
победами, поражениями. Венские болельщики
чтят свои традиции. В 1898 году здесь был проведен первый чемпионат
Европы, победителем которого стал австриец Вильгельм Тюрк. Здесь
Карл Свобода — 150-килограммовый гигант — в 1911 году взял на грудь
в несколько Темпов 186 кг. Андрисек, Рихтер,
Хипфингер — вот чемпионы, которых имела Австрия с 1920 по 1940 год.
После этого в Австрии не было известных силачей.
— Мы оба мусульмане. Ты веришь в аллаха?
— Нет, я ему не доверяю.
— А я верю и молюсь. И это должно мне
помочь победить тебя, неверного.
И оба собеседника улыбнулись. Этот разговор
произошел между Намдью и нашим Багиром Фархутдиновым. Намдью и
теперь оставался верен себе. Как всегда немного ироничный, немного
самонадеянный. Но имеет ли он право на это сейчас? Ведь долгое время
он не участвовал в соревнованиях. А Багир не так беззащитен, как
кажется. В 1953 году он стал чемпионом СССР и выиграл первенство на
Международном фестивале молодежи и студентов.
После первого движения Багир становится
лидером и побеждает с суммой 315 кг. Намдью — второй с суммой 307,5
кг.
Багир радовался как ребенок. Он целовал
своих соперников, целовал президента международной федерации тяжелой
атлетики Ньюберга. Поцеловал даже девушку, вручившую ему розы.
Кстати, после Багира все победители целовали девушек, вручавших
цветы. «Это смущало наших красавиц и приводило в восторг зрителей»,
— писала одна из газет. «Тон делает музыку», — сказал Жан Дам,
поздравляя нас с первой победой.
Полной неожиданностью для зрителей было
появление Удодова рядом с Чимишкяном. Никто не ожидал, что он
выступит не в своей категории — в полулегком весе.
Был еще один претендент на первенство,
который привлекал внимание всех — британец
Тун Моунг. Я видел его почти каждый день. Тренировки его проходили
слишком напряженно. Пресса считала его фаворитом. Тун Моунг стал
чемпионом уже на тренировках.
С ним случилось то, что может быть у
прыгуна в высоту после километрового разбега. Наставники и менажеры
загнали его. Он устал. Кроме того, каждый день он буквально на
глазах уменьшался в объеме — сгонял вес.
Дважды он падал у штанги, и дважды его
уносили с помоста.
Чимишкян и Удодов были великолепны.
Удивительная синхронность — они оба показали по 350 кг. Чимишкян
возвратил корону чемпиона: он оказался легче Удодова на 300 г.
Фактически не было ни побежденного, ни
победителя. 300 граммов вряд ли решают превосходство в силе и
мастерстве. Вообще, мне кажется, было бы справедливым в подобных
случаях золотые медали и звание чемпионов присуждать двоим.
В дополнительном подходе Чимишкян вытолкнул
штангу весом 143 кг. Это был новый мировой рекорд.
Итак, еще 8 очков.
За несколько дней до вылета в Вену Дмитрий
Иванов был в очень хорошей форме. Никто не сомневался в его победе.
Неожиданности начались еще в самолете: Иванов почти ни с кем не
разговаривал. Приехали в Вену. Тренировки, несмотря на видимые
волевые усилия, не клеились. Его угнетенность заметили все.
Осторожно пытались выяснить, в чем причина. Напрасно. Казалось,
только. И Механик что-то знал.
Соревнование он начинает неудачно, но не по
своей вине. 110 кг выжаты хорошо, а зажигаются почему-то две красные
лампочки. Решение непонятное. А зрителям это нравится: неудача
Иванова дает больше надежд на успех австрийца Таухнера.
Я подаю протест в апелляционное жюри. С
меня требуют один фунт стерлингов — таковы, оказывается, правила:
если протест удовлетворяется, деньги возвращаются; если жюри считает
заявление необоснованным, деньги идут в кассу федерации.
Я растерялся. Члены жюри вопросительно
смотрят на меня. Что делать? Столько денег у меня не было.
И вдруг судья-голландец (я не знал даже его
фамилии) протягивает жюри 10-долларовую бумажку.
Около десяти минут мы ждали приговора жюри.
Шум в зале нарастал. Я не уходил со сцены,
Вес засчитали.
Но на атлета это подействовало гораздо
сильнее, чем на зрителей: повысить результаты в жиме он уже не смог.
Иванов победил с суммой 367,5 кг. Вторым
был египтянин Гоуда — 355 кг. Третьим — Таухнер с суммой 352,5 кг.
Дмитрий Иванов показал результат на 10 килограммов меньше
того, что был продемонстрирован им в Египте.
Все прошло прекрасно. Однако и теперь
Иванов оставался равнодушным ко всему происходящему. Даже к
награждению.
И вдруг он заплакал.
— У меня сын умер перед нашим отъездом.
Этобыли первые слова, которые мы услышали от него. До этого о
постигшем его горе не знал никто: для того, чтобы Дмитрий победил,
команда должна была верить в его победу. А его победа была
необходима для команды.
Итак, мы уже имели 18 очков, в то время как
американцы только готовились к выходу. Это говорило либо об их
слабости, либо о силе, которая х могла преподнести сюрпризы.
Ситуация была поистине захватывающая.
Заинтригованы были все: зрители, судьи и участники соревнований.
Расчет Гоффмана был очевиден: Станчик, Шеппард, Джордж, Шеманский,
Коно и Эмрич должны оттеснить наших атлетов.
И вот на сцену выходят полусредневесы. По
залу прокатывается возглас удивления, забегали карандаши, застучали
машинки. Сенсация! Станчик согнал 10 кг веса, чтобы вновь испытать
покинувшее его счастье. Русские преподнесли новинку — Богдановского!
Появление Богдановского почти никого не
встревожило. Ведь был Джордж, который дважды выигрывал первенство
мира. Был Станчик, который побеждал в легком, легчайшем, полулегком
и среднем весах.
Богдановский знал все это и чувствовал себя
ужасно. Он был в том состоянии, которое мы называем «предстартовой
лихорадкой». Он суетился, лицо его покрывалось испариной.
За день до соревнований мы долго гуляли с
ним перед сном. Он устал, и было похоже, что ночь будет спокойной. А
утром он сказал мне: «Не спал всю ночь».
Он был хорошо подготовлен, но волнение его
только усилилось. После двух первых движений — жима и рывка — он,
как и Джордж, имел сумму 245 кг. Станчик отставал от них на 5 кг.
Все решали последние подходы. Толкнув 157,5
кг, Богдановский обеспечил себе второе место. Он выполнил
поставленную перед ним задачу: во что бы то ни стало вбить клин
между Джорджем и Станчиком.
Тем временем Джордж в последней попытке толкает 160-килограммовую
штангу и набирает в сумме 405 кг.
У Богдановского оставался еще один подход,
и он заказал столько, сколько потребовалось для его победы — 162,5
кг. Федор хорошо взял штангу на грудь, но зафиксировать над головой
не смог. Что ему помешало — возгласы зрителей, убеждение, что все
уже сделано?Трудносказать, одно лищь ясно: к такой победе нужно быть
психологически подготовленным. А быть может, он просто испугался тех
возможностей, что неожиданно открылись перед ним. Бывает и такое. Не
смог воспользоваться случаем, который так щедро
преподнесяа ему судьба. В общем Федя был молодцом и выполнил
свой долг.
Спустя два месяца в журнале Гоффмана видный
специалист по тяжелой атлетике Чарльз Костер писал: «Богдановский
закончил первенство вторым, и общее мнение таково, что этот атлет
намерен в ближайшее время здорово побить кое-кого. Он был одной из
сенсаций первенства, и никто не пожалеет выразить свою похвалу и
восхищение, которые он заслужил в этой схватке!»
А как же Станчик? Станчик, чемпион мира в
трех категориях?
— Мне не везет уже два года. Я согнал 9 кг.
Мне казалось, что так будет легче последний раз попытать счастья.
Мне это было необходимо — победить еще раз».
Не каждый способен трезво определить свои
возможности. Так, видимо, было и у Станчика. Горько было смотреть на
него: где его великолепная техника, изумительный стиль, который всем
запомнился в Париже? Где его поистине аристократическая манера
движений?
Три года шел он по трудной дороге, чтобы
еще раз попытать счастья. А это счастье, если ему суждено сбыться,
счастливее всех побед молодости.
Что же дальше? Еще год тренировок, ожиданий, тревог. И вообще, будет
ли это «дальше»? Ведь он уже не молод. А здесь еще теснит
Богдановский...
У Станчика остался один подход. Он идет на
165 кг. Этот вес может принести ему победу.
Терпак стоит с полотенцем возле меня: «Ничего
из этого не получится».
Станчик упал под весом. Затем поднялся и с выражением полного
безразличия ко всему покинул сцену.
Это было последнее выступление
шестикратного чемпиона мира.
Сюрпризы соревнований еще не иссякли.
Следующим был Коно, который после
Стокгольма передвинулся в среднюю категорию.
Коно и Ломакин начали жим, когда все другие
соперники уже использовали свои попытки. Первым подошел к штанге наш
спортсмен. В результате ему подчинились 137,5 кг, а Коно установил
новый рекорд США, выжав 140. Зато в рывке Томми чуть было не
заработал нулевую оценку — лишь в третьей попытке сумел поднять
начальный вес — 122,5 кг.
Зрители бурно приветствовали успех Ломакина,
зафиксировавшего во втором движении 130-килограммовую штангу над
головой. Он опередил американца в сумме двух движений на 5 кг.
Казалось, только теперь начнется напряженная борьба за победу, а
шансы нашего спортсмена были совсем не плохие,
ведь ему принадлежал мировой рекорд в толчке — 170 килограммов. Но
все сложилось иначе. Трофим едва справился в первой попытке с
160-килограммовой штангой, а два подхода к 167,5 кг использовал
неудачно. А Коно показал здесь 172,5 кг — новый рекорд мира.
Рекордной была и его сумма — 435 кг.
Ломакин показал 427,5 кг и занял второе
место. Француз Дебюф с суммой 405 был третьим!
Положение обострилось. Перед началом
соревнований в полутяжелом и тяжелом весах наши штангисты имели 24
очка, американцы — 11. Но у нас остается
только один участник — Воробьев, а у американцев — еще четыре. 13
очков при хороших атлетах набрать не очень
сложно.
Оставалась одна надежда — Аркадий Воробьев.
...Он стоял на пьедестале почета очень
бледный и уставший, сощурившись от слепящего света юпитеров и
вспышек импульсных ламп. Его лицо, пожалуй, можно назвать суровым.
Он единственный их всех, кого мне приходилось видеть на пьедестале
почета никогда не улыбающимся. Было даже
как-то неловко за его хмурый вид. Зал
неистовствовал. А он стоял почти по стойке «смирно».
Аркадий победил. Шеппард и Эмрич, надежда
Гоффмана, намного отстали от него.
Воробьев в этот вечер достиг «звукового»
барьера — 460 кг в сумме. Это было на 17,5 кг больше мирового
рекорда Шеманского, которому мы удивлялись два года назад. Воробьеву
суждено было стать «бульдозером», расчищающим дорогу для более
высоких результатов в полутяжелом весе. И еще он установил одно
достижение, которое не бьгло зафиксировано в протоколах. Девять раз
он подходил к штанге, и девять раз судьи единогласно признавали
безукоризненность в выполнении движений. Ни малейшего повода для
сомнений, протестов, недоброжелательных комментариев.
Старый капельдинер зала Шуберта, где
проводили атлеты разминку перед выходом на помост, подошел к Аркадию,
пожал ему руку и сказал:
— Из русских знаменитостей такие овации в
этом зале доводилось слышать только Шаляпину. Мне кажется, что в
спорте вы сделали то же, что он в свое время в пении...
Итак, у нас 29 очков, у США — 23. Судьба
командного первенства была решена.
Оставалось самое интересное — спор
тяжеловесов.
Шеманского трудно было узнать: он стал
массивнее, мышцы его обозначились резче, весил он 104 кг. При таком
весе нелегко сохранить фигуру.
Тренировку его мне так и не удалось
посмотреть, но Джон Терпак сказал о нем коротко:
— Шеманский сейчас страшен.
И в самом деле. То, что он совершал тогда,
оставило яркое впечатление и по сей день.
При идеальном техническом мастерстве
Шеманский выжал 150 кг, вырвал 150 кг и толкнул 187,5 кг сумма —
487,5 кг. Как и Воробьев, он сделал гигантский
скачок в будущее. Стиль его рывка и толчка, скорость в
сочетании со стремительным смелым подседом под гриф в ножницах, были
близки к идеалу. Он легко поднял на грудь 192,5 кг, и досадная, хотя
и незначительная ошибка (штанга чуть-чуть подалась вперед) помешала
ему зафиксировать этот вес.
Но это было не все. Как говорят, на «бис»
он совершил еще один подвиг. Не уходя со сцены, Шеманский попросил
установить 200 кг.
Он надел жесткий пояс с большой пряжкой,
поправил очки и подошел к штанге. Сначала он поднял вес до пояса, а
потом дополнительным толчком, за которым последовал подсед, поднял
вес на грудь и толкнул с груди. Это был так называемый «континентальный»
толчок.
Это, казалось, было сверх человеческих
возможностей. Человек без посторонней помощи поднял над головой 200
кг! Пока это не удавалось никому. Какого взлета воли, мастерства,
силы, сплавленных воедино, требует этот до сих пор непреодолимый
рубеж! Лучше всех это понимали сами богатыри. Старый атлет Тиммер
заплакал от счастья.
Когда Шеманский сошел с пьедестала почета,
на сцене появился Боб Гоффман. Зрители замолчали, ожидая, что он
скажет. Тот поднял руку с телеграфным бланком:
— Леди и джентельмены. Только что получил
телеграмму из города Токкоа штат Джорджия. Никому из нас не
известный парень Поль Андерсон показал в сумме троеборья 500 кг. Так
сказано в телеграмме. — И, силясь перекричать
шум, поднявшийся в зале, выкрикнул: — Но я не поверю этому, пока сам
не увижу!
Мало кто серьезно отнесся тогда к этой
новости. Штат Джорджия, Андерсон... 500 кг... Очень уж похоже на
шутку. Такого не могло быть.
Зато здесь, рядом, стоял живой, реальный
чудо-человек Норберт Шеманский.
Мы победили, завоевав главный приз «Бронзового
мальчика». У нас было четыре чемпиона из семи. Газеты писали: «Поединок
между советскими и американскими атлетами превратил почти всех
остальных штангистов в статистов. Это первенство мира представляло
собой удивительный эксперимент, показывающий, на что способен
человек. Русские победили за счет хорошей техники, умного
руководства — их тренеры умело расставили силы».
Однако не вся австрийская
пресса объективно освещала ход и результаты соревнований. В газетных
отчетах и репортажах можно было встретить немало выдумок,
недоброжелательных высказываний по отношению к советским спортсменам.
Какой-то Щумейт в истерической статье «Как мы можем побить русских?»
писал: «Все, что случилось в Вене, означает, то, что в Мельбурне нас
ждет национальное унижение... Мы побеждены в том смысле, что наши
атлеты играют роль пешек в шахматной игре международных политических
сил...»
Антисоветская суть выступлений такого рода
очевидна. Конечно, прогрессивная общественность, огромная армия
любителей тяжелой атлетики понимали ничтожность подобцых попыток.
Очевидно, «оруженосцы» холодной войны хотели и на этот раз
воспользоваться спортивными соревнованиями для политических
провокаций.
Успех Шеманского, вернувшего американцам
корону самого сильного человека в мире, ободрил Гоффмана и его ребят.
Он писал: «Русские победили. Они имеют четырех чемпионов в легких
категориях и Воробьева. Но мы можем гордиться, что в лице Шеманского,
Дэвиса и Брэдфорда мы имеем таких атлетов, которые победят все
категории. Самый сильный человек мира принадлежит Америке. Лучше
иметь одну большую лошадь, чем 36 белых кроликов», — недвусмысленно
сострил он в наш адрес.
Откровенно говоря, у него было достаточно
оснований для гордости. Где-то он был прав. Как ни неприятно нам
было сознаться в этом. Мы действительно не имели
атлета, способного сдержать триумфальное шествие заокеанских
тяжеловесов.
Алексей Медведев — наш «запасник», с
восторгом наблюдавший выступление Шеманского, — был со своими 450 кг
еще очень далек от него.
Советская школа тяжелой атлетики двинулась
дальше — это было ясно для всех. Специально-вспомогательные
упражнения давали возможность для изумительного роста силы. Началась
расчлененная тренировка жима: это уменьшило нагрузку в начале
тренировки и высвободило больше энергии, скорости, координации,
которую раньше «гасила» слишком интенсивная жимовая работа. Стали
заниматься больше жимом лежа и на наклонной доске, что облегчало
работу сердца.
Мы внесли значительные изменения в движении
жима двумя руками. Мы избавились от невыгодного вертикального
положения туловища, когда штанга держалась только силой рук и плеч в
ожидании хлопка. Рисунок этого движения изменился — это диктовал все
больший вес, который поднимали атлеты. Новое было в создании крепкой
грудной опоры для грифа. Теперь штангу уже держат не только руки, но
и грудная «подушка». Руки освобождены от тяжелого статического
напряжения и позволяют с огромной скоростной силой начинать движение.
Удодов был особенным в этом отношении. Он
выжал 107,5 кг со скоростью реактивного снаряда.
В считавшееся силовым упражнение надежно
вводились элементы необходимого техницизма.
Мы чувствовали почтительное уважение к себе
и интерес атлетов и тренеров многих стран: нас фотографировали,
прйслушивались к нашим замечаниям, что-то
записывали. Английский специалист по тяжелой атлетике писал: «Новое
идет из России и становится достоянием всех».
Ломались старые, казавшиеся непреложными
правила и рождались новые, которые нужно было еще проверить.
Особенностью венского чемпионата, по единодушному признанию
специалистов, было дальнейшее укрепление дружественных связей между
атлетами разных стран. Почти не стало конфликтных дел, на мировом
помосте царил дух настоящей спортивной дружбы сильных людей.
