Леонид Жаботинский

 

СТАЛЬ И СЕРДЦЕ

Новые путешествия.

 

 

— Вставай на зарядку, папа!..

На всю квартиру звенит веселый голосок Руслана, И хочешь не хочешь, приходится рано-ранешенько подниматься с постели и становиться рядом с сыном. А он уже здорово подрос, мой малыш, почти до пояса Рае достает. Жаль только, что мало я его вижу — тренировки отнимают уйму времени, да и ездить приходится слишком часто. Ничего не попишешь: назвался чемпионом — укладывай чемодан!

Вот и снова, в пору апрельского цветения, когда так хочется побыть с семьей, походить с Раей и Русиком по любимым местам нашего Запорожья, «молодому казаченьку дороженька пахнет». На этот раз — в Африку — в Алжир и Объединенную Арабскую Республику.

Сборная тяжелоатлетическая команда СССР едет для совместных тренировок с арабскими друзьями. Кроме давних спутников — Вахонина, Каплунова, Куренцова, Бровко, летят с нами молодой эстонский полутяжеловес русоволосый (немного похожий на моего любимого Георга Отса) Ян Тальтс, Владимир Беляев и Георгий Дяченко. Я очень рад, что возглавляет делегацию Николай Петрович Лапутин. Заслуженный мастер спорта, ректор Киевского института физкультуры, он умеет сплотить коллектив, скрасить трудную минуту отцовским словом и добрым советом. Старшим тренером команды назначен Владимир Стогов.

Летим через Белград, и вот уже под нами синие волны Средиземного моря и белокаменные строения города Алжира на побережье. Здравствуй, Африка!

Тяжелая атлетика и спорт вообще в Алжире еще только становятся на ноги. Но в этой стране, недавно освободившейся от 130-летнего колониального ига, чувствуется огромное тяготение молодежи к спортивным занятиям. Наши тренировки собирают большую аудиторию. А уж на показательное выступление советских тяжелоатлетов в центральном спортивном клубе столицы места брались буквально с бою.
Никто не стремился в этот день устанавливать какие-нибудь рекорды, но сумма килограммов, поднятых каждым из нас, была вполне приличной и вызывала искреннее восхищение публики. Только у меня произошла небольшая неприятность. Помост, на котором мы выступали, был необычно тонким, и когда я, толкнув 200 килограммов, немного неосторожно опустил штангу, тяжелый снаряд проломил помост и даже сцену. Но и это было своеобразным доказательством весомости «советских килограммов». Вспомнился рассказ Якова Григорьевича Куценко о том, как в первые послевоенные годы некоторые буржуазные газеты пытались поставить под сомнение блестящие рекорды советских штангистов. «Сколько весит советский килограмм?» — ехидно спрашивали тогда ретивые писаки. Но очень скоро пришлось им прикусить языки. А уж после первого же выступления наших спортсменов на олимпийских играх никто больше не решался оспаривать советские килограммы, метры, секунды...

Проводили совместные тренировки с алжирскими тяжелоатлетами. Они еще не выходили на большой помост, но с огромной жадностью и старательностью воспринимают все, что может быть полезным для их спортивного совершенствования. Тут немало способных ребят, о которых, я надеюсь, еще услышит тяжелоатлетический мир. Пришлось нам пропагандировать свой вид спорта и по местному телевидению. Впервые поднимали штангу в телестудии, перед объективом. Алжир — красивый город. Но следы вековой отсталости и страшной нужды на каждом шагу соседствуют тут с роскошью многоэтажных зданий из бетона и стекла, построенных в мавританском стиле вилл, утопающих в зелени и в цветах. В узкие и грязные улицы-ущелья кварталов городской бедноты — Касба, где галереями нависают убогие дома, насилу пробивается даже палящее алжирское солнце. В городе наряду со смуглыми арабами то и дело видишь европейцев — французов, итальянцев, испанцев.

Летим над пустыней. Вдали синеют Атласские горы. Короткая остановка на аэродроме в Триполи, снова непродолжительный полет — и под нами широкая извилистая лента Нила, по обе стороны которого раскинулись дома, сады и парки Каира.

Вот я наконец вижу тех, про кого так много слыхал.

— Носеир...

— Чамс...

Мы жмем руку людям, чьи имена навсегда вписаны в историю тяжелой атлетики. А они еще вовсе не стары, эти славные египетские атлеты, пришедшие вместе с многими другими каирцами на аэродром встретить своих советских коллег. Знакомлюсь и с молодым, уже известным тяжеловесом Ибрагимом, с которым затем мы вместе тренировались.

Наибольший город Африки — трехмиллионный Каир закружил нас по своим многолюдным и шумливым улицам, широким площадям, знаменитым музеям, где собраны драгоценные памятники одной из Древнейших цивилизаций мира.

Пожалуй, только в Париже видел я столько чудес, как в Национальном музее Каира. В полутемном зале лежат в стеклянных саркофагах мумии Тутмосов, Рамзесов и других властелинов Древнего Египта, чью каменистую землю впоследствии топтали ноги стольких завоевателей — от турецких янычаров и гренадеров Наполеона до английских колонизаторов.

— Да, нашему народу пришлось страдать много веков, — сказал мне старый, одетый в традиционную галабею египтянин, в маленьком кафе которого я с наслаждением выпил чашечку душистого кофе. — Но, как говорят у нас, только мумии страдают молча. Пришла пора и нашего освобождения. Теперь все идут за ним, — он указал на портрет Гамаль Абдель Насера. — Нет, нет, — замотал головою переводчик, когда я полез в карман, чтобы расплатиться за кофе. Он говорит, что счастлив хоть чем-нибудь угостить русского. — У нас нет более верных друзей, чем вы. Мы все помним!..

Народ помнит все! Никто не забыл здесь дней Порт-Саида, когда только грозное предостережение со стороны Советского Союза и других стран социалистического лагеря остановило англо-франко-израильских агрессоров. С того времени окрепла и закалилась советско-египетская дружба, чудесным детищем которой стала грандиозная Асуанская плотина, поднявшаяся в пустыне выше самых высоких пирамид.

Мне посчастливилось побывать на этой гигантской стройке. Как радостно было услыхать тут, за тысячи километров от нашей страны, родную речь, увидеть, как плечо к плечу трудятся на благо древней египетской земли арабы, русские, украинцы, узбеки!

— Немного припекает, но ничего, работать можно, — широко улыбается экскаваторщик Николай Серегин, кивая в сторону безоблачного голубого неба, с которого нещадно палит высокое солнце. — Конечно, на Куйбышевской ГЭС было привычнее, однако и тут ничего, можно... Только домой очень уж тянет. Покуда письмо получишь!.. Знаете, как в песне поется:

Напиши мне, мама, в Египет,

Как там Волга моя живет...

И прибавил как-то особенно тепло:

— А народ хороший. Бедствует еще страшно. Надо ж помочь!..

Надо помочь! Кто из нас, советских людей, не думал об этом, когда в позапрошлом году снова нависла беда над Объединенной Арабской Республикой, Сирией, Иорданией! И кто в мире не знает, чья воля остановила танки израильских агрессоров в годину нового лихолетья! Больно думать, что они еще утюжат гусеницами арабские земли, еще сжимают петлей артерию жизни Египта — Суэцкий канал. Но «только мумии страдают молча». Никогда не смирится с иноземным гнетом народ, вдохнувший полной грудью воздух свободы!..

Незабываемые впечатления остались у нас от осмотра пирамид и сфинксов неподалеку от Каира. Вот и сейчас смотрю на фотоснимки, и всплывает в памяти раскаленный полдень близ пирамиды Хеопса, где я попробовал, но так и не смог поднять огромный камень— один из тех, из которых три тысячи лет назад воздвигали полуголые феллахи это мировое чудо. На мои напрасные попытки, смеясь, смотрит Владимир Стогов. Не мог я отказать себе в удовольствии и залезть на верблюда.

— Лезь, Леня, не сомневайся! — поддевали меня товарищи. — Эта скотина привычная — все выдержит!

Очень хорошо, в исключительно сердечной и доброжелательной обстановке прошло наше показательное, совместное с египетскими тяжелоатлетами, выступление в Каире. Я радовался, что смог показать друзьям свой лучший результат в рывке. Поднял тогда 173,5 килограмма, улучшив свой же мировой рекорд.

Выступать пришлось и в Александрии, куда мы поехали автобусом через Ливийскую пустыню. Очень приятно было после многокилометровой поездки по раскаленным пескам очутиться вновь у моря, в Александрийском оазисе, среди пальм и бесчисленных цветов. С огромным удовольствием погрузили мы свои высушенные солнцем пустыни тела в ласковые волны Средиземного моря и отдохнули в прохладных номерах отеля.

Посетили мы и город Суэц на берегу знаменитого Суэцкого канала, в котором тоже, конечно, не преминули искупаться. Наше выступление в Суэце вызвало такой восторг, что городские власти решили чем-то отметить визит советских спортсменов и торжественно вручили каждому из нас удостоверение почетного гражданина города. Вместе с самыми дорогими моими реликвиями я сохраняю этот документ дружбы в память о многострадальном и свободолюбивом народе, чья судьба тревожит ныне все прогрессивное человечество...

...Ну вот мы уже и дома. По приезде в Запорожье узнаю, что комсомолия области оказала мне большую честь — избрала делегатом на XV съезд комсомола Украины. На этом молодежном форуме в последний раз встретился я с незабываемым Юрием Алексеевичем Гагариным. До сих пор помню во всех деталях нашу краткую беседу с первым космонавтом. Говорили с ним о странах, где обоим нам довелось побывать, и, конечно, о спорте. С удовольствием узнал, что штанга и впрямь один из любимейших спортивных снарядов в Звездном городке, а Алексей Леонов имеет даже первый разряд по тяжелой атлетике.

— Как же это вы, ребята, проиграли? — спрашивал Юрий Алексеевич. — Неужто в этом году не исправите положения?..

Этот вопрос заботит нас больше всего. Быть может, надо менять методику тренировок? Но ведь она испытана в течение многих лет и не раз доказывала свою эффективность! В ней учтено все — и данные анатомии, и физиологии, в психологии, и режим питания, и витаминизация его, и строгий врачебный контроль. Недаром нашу методику заимствовали штангисты многих стран, в том числе и наши прошлогодние победители — поляки.

А вот дозирование нагрузок, усиление и снижение их уровня в разные периоды тренировок, очевидно, стоит пересмотреть. Над этим и трудятся со всем усердием руководители нашей сборной рука об руку с научными работниками. Прошлогодние неудачи не могут, не должны повториться на первенстве Европы и мира в Берлине.

Но оно еще далеко, осенью. На очереди — чемпионат страны в Новосибирске. Однако мне придется отказаться от участия в нем: снова взялся за книги. Во время нашей поездки в Египет Николай Петрович Лапутин дал мне добрый совет: поступить в аспирантуру. Ведь вполне очевидно, что тяжелая атлетика останется для меня делом всей жизни. А ежели так, то почему бы не «влезть» в нее по-настоящему, до самых научных глубин? На кафедре Киевского института физкультуры будут аспирантские места. Итак, надо готовиться.

Экзамен выдержал. И уже в новом, аспирантском, "качестве" начинаю вместе с товарищами другую подготовку — к европейскому и мировому чемпионатам. Снова Алушту сменяет Дубна, и вот в октябре, когда уже опадает золотой лист с приволжских берез, мы едем в Берлин.

Сколько рассказывал мне об этом городе отец! Вот и перед отъездом наказывает он мне осмотреть знакомые ему места, поклониться праху его боевых друзей, с которыми вместе штурмовали Берлин.

Как и все советские люди, приезжающие в столицу Германской Демократической Республики, прежде всего мы посетили Трептов-парк и возложили цветы к подножью известной всему миру статуи воина-освободителя — памятника великому подвигу нашей Армии и народа в священной воине за свободу и счастье человечества.

Навсегда остались в памяти сердечные встречи и дружеские беседы с немецкими товарищами, с людьми, строящими новую жизнь на этой щедро политой кровью советских воинов земле.

Берлинский чемпионат прошел под знаком нового наступления наших спортсменов на мировые тяжелоатлетические позиции. И наступление это увенчалось победой. Стали чемпионами Европы и мира Алексей Вахонин, Евгений Кацура, Виктор Куренцов, Владимир Беляев. К сожалению, неудачным оказался дебют Яна Тальтса. Этого талантливого юношу, уже через год поразившего мир успешным штурмом 500-килограммового рубежа, тогда подвел жим. Так и не удалось ему поднять начальный вес 147,5 килограмма, и медаль, на которую мы очень рассчитывали, была потеряна.

Моими главными соперниками были Станислав Батищев и новая американская звезда — 22-летний Роберт Беднарский, поляк по происхождению. В то время Роберт — студент из города Йорк в штате Пенсильвания — был чемпионом США лишь среди юниоров. Но он не жалел сил и времени для совершенствования.

— Я не знаю другого штангиста, который работал бы так самоотверженно в тренировочном зале, как этот парень, — сказал берлинским репортерам тренер сборной США Джон Терпак.

И уже в Берлине все увидели плоды этого труда.

При собственном весе 109 кг Беднарский поднял сумму 537,5 килограмма и занял второе место.

Восторг зала Роберт вызвал не только своей недюжинной силой и хорошей техникой, но и удивительно красивой атлетической фигурой, приобретенной благодаря занятиям культуризмом.

Хотелось бы, кстати, подать и свой голос в многолетнем споре, идущем в нашей прессе по поводу культуризма: полезно или не полезно? Признавать или не признавать? Мне кажется, что особенно спорить тут не о чем. Полезность специальных упражнений с отягощениями, как их не называйте — культуризмом ли, как на Западе, или атлетической гимнастикой, как у нас, — не вызывает сомнений. Выигрывают тут и здоровье, и красота фигуры, и весь тяжелоатлетический спорт. Что касается последнего, то достаточно вспомнить, пожалуй, таких в прошлом заядлых адептов культуризма, как Томми Коно или тот же Роберт Беднарский, чтобы не спорить по этому поводу. Ничего плохого нет, по моему мнению, и в конкурсах на красивую фигуру, которые уже проводятся в ряде социалистических стран. Стремление ребят иметь широкие плечи, рельефные мускулы и другие признаки атлетического сложения, как и стремление девушек к стройности и грациозности — извечны и естественны.

Другое дело — конкурсы на «мистера (или мисс) Универсум» с их крикливой рекламностью, культом секса и тому подобными атрибутами капиталистического мира. Точно так же лишь отвращение и протест могут вызвать излишества культуризма, когда в ущерб одним группам мышц (а нередко и здоровью) искусственно накачиваются другие, вплоть до полной гипертрофии, лишь бы иметь «самый большой в мире» бицепс.

А разумный культуризм или атлетическая гимнастика (дело, в конце концов, не в названии) завоевывают все новых и новых приверженцев и все увереннее занимают свое место в системе воспитания здоровых и всесторонне развитых людей. К тому же от занятий с гантелями, эспандером или резиной, как говорится, один шаг до тяжелоатлетического помоста.

Этот шаг и сделал в свое время культурист Роберт Беднарский. А на берлинском чемпионате он уже стал серебряным призером.

Мне золото далось не так-то легко. Едва не подвел меня мой любимый рывок. Выжал я 190 килограммов и начал второе упражнение с небольшого для себя веса — 160 килограммов. Казалось, он должен пойти легко, и я не вложил в подрыв всей силы. Штанга подалась вперед и упала.

Во втором подходе я допустил другую ошибку. Подрыв был настолько мощным, что штанга упала за спину, а за снарядом — и я.

Лишь в третьем подходе, наконец, справился с весом. Этот случай, который едва не выбил меня «из седла», снова подчеркивает, как важно даже опытному и не обойденному силой штангисту соразмерять свои усилия соответственно тому или иному весу, непрерывно развивать в себе мышечное ощущение — драгоценное качество атлета.

Толкнув 202,5 килограмма, я уже обеспечил себе первое место и во втором подходе решил попытаться побить мировой рекорд, то есть взять 218 килограммов. Но против этого запротестовало апелляционное жюри во главе с председателем Всемирной федерации Кларенсом Джонсоном. Ссылались на то, что по правилам прибавка на штангу не должна превышать 10 килограммов. Руководители нашей делегации начали убеждать, что речь идет не об обыкновенном подходе, а о попытке улучшить рекорд. В конце концов жюри согласилось, но взвешивать штангу перед подходом так и не разрешило.

Я толкнул снаряд. Лишь после этого штангу потащили на весы. И какая досада — она весила лишь 217,8 килограмма!

Наши возмущались. Джонсон и Стейт лишь равнодушно пожимали плечами, и мне пришлось еще раз подойти к весу. Третий подход принес мне новый мировой рекорд и сумму 567,5 килограмма. Успешно выступил на берлинском чемпионате и Станислав Батищев. С суммой 527 килограммов он стал третьим тяжеловесом Европы и мира.

...Снова по установившейся уже традиции встречаем мы, запорожские тяжелоатлеты, Новый год в своем спортивном зале. И первый наш сердечный и взволнованный тост — за нашу Родину, вступающую в эту торжественную минуту в «полдень века», в год своего славного пятидесятилетия.

Уже через несколько дней после новогодья у меня начинаются напряженные тренировки. Я еще не знаю, что удастся мне сделать в этом году, но очень хочется сделать что-то большое, не отстать от тех миллионов, которые стремятся не с пустыми руками прийти к юбилею Отчизны. Значит, надо работать, как говорят, на полную катушку.

В это время у меня появился новый тренер и добрый друг Ефим Самойлович Айзенштадт. Мы знакомы уже давно, еще с 1960 года, а в ноябре снова встретились в Запорожье, куда он привез на соревнования молодежную сборную команду республики. Айзенштадт, сам в прошлом неоднократный чемпион и рекордсмен Украины в полусреднем весе, уже многих молодых вывел на широкий спортивный путь. Этот серьезный и вдумчивый человек умеет быть и требовательным наставником, и хорошим, веселым товарищем. Мы решили работать вместе, и с того времени ни разу не пробегала промеж нас черная кошка.

Несколько слов о системе моих тренировок, разработанной вместе с Ефимом Самойловичем, и вообще о моем режиме. Тренируюсь я обычно четыре раза в неделю — по понедельникам, средам, пятницам и субботам. День начинаю обязательно с 30—40-минутной гигиенической гимнастики. В нее, кроме упражнений на гибкость, пластичность, растяжение мышц, включаю и упражнения, имитирующие рывок и толчок.

В тренировках начинаю с нагрузки на мышцы ног, потом перехожу к нагрузке рук и спины. Но еще до этого с полчаса обязательно играю в настольный теннис. Считаю его необходимым для каждого штангиста, не желающего отяжелеть и утратить подвижность. Настольному теннису в большой мере обязан я и реактивностью, играющей большую роль в выполнении темповых движений классического троеборья. Вот так почти невесомый мячик может стать союзником многопудовой штанги. Да и вообще я очень люблю настольный теннис и играю на уровне первого разряда.

Ежедневно стремлюсь также выкроить время, чтобы поиграть в волейбол, баскетбол, поупражняться с ядром (толкаю его за 17 метров), поплавать. Парной баней не пользуюсь. Быть может, потому, что по своему амплуа тяжеловеса мне никогда не приходилось сгонять вес. Теперь он у меня достигает 160 килограммов, но «ношу» я эти свои тоже почти рекордные килограммы довольно легко, не ощущаю ни одышки, ни других неприятностей. Опять-таки связываю это с разносторонностью своих спортивных увлечений.

Субботние дни посвящаются у меня общей физической подготовке. И только перед соревнованиями я берусь по субботам и за штангу. Продолжительность моих дневных тренировок — 5—6 часов. Иногда люблю потренироваться под музыку — это создает очень приятный эмоциональный фон, скрашивающий тяжелую физическую работу.

Как я уже говорил, питаюсь я по обычным нормам и никогда здесь рекордов не ставил. Во всяком случае, Рая на мой чрезмерный аппетит не жалуется. Но, конечно, пища должна быть достаточно разнообразной и обязательно с витаминами, Фрукты и овощи, молочные продукты у нас всегда на столе.

Вот, пожалуй, и все, если не говорить о вещах специальных, не представляющих для непосвященных читателей большого интереса.

...Новые наставники появились у меня и в Киевском институте физкультуры. Моей аспирантской учебой руководят заведующий кафедрой физиологии доктор медицинских наук профессор Михаил Яковлевич Горкин и издавна знакомый мне доцент Николай Петрович Лапутин. При нынешнем развитии- тяжелой атлетики без науки на большой помост хоть и не выходи. Вот и «вгрызаюсь» в тайны клеток, нервов, головного и спинного мозга и во все прочее.

Но учебу и тренировки приходится прервать для новой поездки. На этот раз по другую сторону Атлантики — на Кубу и в Мексику — страну XIX Олимпиады. С кубинцами должны вместе потренироваться, поделиться опытом, а в Мексике — попробовать собственными легкими и сердцами, что это за штука, высокогорье, и как отразится оно на наших килограммах.

Четырнадцатичасовой прыжок «ТУ-114» из Москвы в Гавану как раз совпал с моим днем рождения — 28 января. Сегодня мне стукнуло двадцать девять, и все ребята — Алексей Вахонин, Виктор Куренцов, Николай Ногайцев (наш молодой легковес), Владимир Беляев, Ян Тальтс, Станислав Батищев — наперебой поздравляют и норовят потянуть за уши: расти большой! А куда мне еще расти! Вверх не вырасту, а вширь — не хочется!

Подошел, услыхав смех и шутки, и командир корабля Меньшиков. Подарил большой красивый аэрофлотовский календарь с автографами всех членов экипажа.

Ну что нам делать с нашими зимними пальто и меховыми шапками? Выехали из Москвы в январскую стужу, а в Гаване такая жара, какая бывает у нас разве что в июле. Пока добрались до отеля «Националь», семь потов сошло с каждого.

Из окон отеля открывается чудесный пейзаж. Пальмы на шумной набережной, золотая полоса пляжей, а дальше — океан, зелено-голубой, ленивый в своем дремотном полуденном покое. Но обманчив этот покой.

— Вон, поглядите! — говорит нам наш спутник товарищ Гарсия, показывая рукой в окутанную дымкой безграничную океанскую даль.

Мы всматриваемся в нее и видим на горизонте силуэты каких-то кораблей.

— Американские сторожевики, — поясняет Гарсия, и его приветливое лицо вдруг становится суровым и хмурым. — Вот так день и ночь они держат нас на прицеле...

Об этом всегда помнит вся трудовая Куба, держа «мачете» (нож для рубки сахарного тростника) в одной руке и винтовку — в другой. Помнит Плайя-Хирон и болота Сапаты, где нанятые на американское золото головорезы пробовали ворваться на Остров Свободы, задушить кубинскую революцию. Помнит и знает, что за маленькой Кубой стоит все могущество Советского Союза и других стран социалистического лагеря.

В сердечных встречах, которые устраивали нам в Гаване, Санта-Кларе, Орадере — всюду, где бывали мы на Кубе, в желании принять советских спортсменов как можно гостеприимнее, любым способом выразить им свою дружбу мы видели, как глубоко благодарен кубинский народ нашей великой Родине.

Нам показывали заводы и музеи, институты и спортивные базы. Побывали мы и на селе, где видели, в частности, «сафру» — сбор сахарного тростника. Сезон только начинался. Немного позднее на «сафру» выходит и городское население. Мы попробовали и сами рубить тростник «мачете». Скажу откровенно, с непривычки это довольно трудно. Кубинские товарищи с радостью говорили нам, что кое-где уже работают уборочные комбайны, сконструированные и изготовленные в Советском Союзе.

С большим интересом осмотрели мы дом-музей Эрнеста Хемингуэя, который немало лет прожил на Кубе и написал тут несколько своих всемирно известных книг.

Успешно прошли наши показательные выступления в городах Кубы и совместные тренировки с кубинскими тяжелоатлетами. Один из них знаком мне еще по Токио. Тяжеловес Варонна — сильный и очень трудолюбивый негр — показал на Олимпиаде сумму 480 килограммов. Теперь он берет уже 505.

— И все-таки семья у него растет быстрее, чем результаты, — шутят товарищи многодетного Варонны. — Сколько у тебя на сегодня детей, приятель? Семь или восемь?

А Варонна только белозубо усмехается: мол, будут и результаты! В этом можно не сомневаться. Спорт на Острове Свободы вообще быстро прогрессирует. Советский опыт и в этой области тут перенимают охотно и старательно. И если до недавнего времени Куба могла гордиться именем лишь одного большого спортсмена — прославленного Хосе-Рауля Капабланки, то теперь тут не менее популярно и имя феноменального бегуна, олимпийского призера Энрике Фигеролы, весомо заявляют о себе на международных соревнованиях и многие другие талантливые, многообещающие спортсмены.

Быстро пролетели десять дней нашего пребывания на Кубе. За это время мы уже немного привыкли к жаркому и влажному климату острова, несколько напоминающему мексиканский. И все-таки, когда после короткого перелета наша команда вышла на поле аэродрома в Мехико, мы сразу почувствовали: вот оно, высокогорье! Да, 2250 метров над уровнем моря, что ни говорите, дают себя чувствовать. Легкий звон в ушах, небольшое головокружение — его признаки. Через несколько дней все прошло. Аркадий Никитич Воробьев каждое утро измеряет всем нам кровяное давление. Оно немного повышено. Необычные условия помешали мне во время показательного выступления улучшить рекорды в рывке и толчке, к чему я был готов. Но все мы убедились: непродолжительная акклиматизация — и в Мехико работать можно!

Своеобразен и неповторим облик столицы XIX Олимпиады. Справедливо замечают, что тут смешаны черты трех эпох. Окраины города украшают величественные пирамиды древних ацтеков, рядом — суровые католические храмы времен испанского владычества, а в центре — ультрасовременные небоскребы. Много прекрасных парков, среди них и знаменитый Чепультапек. День и ночь шумят широкие проспекты, и только на центральной площади Сокало, где высится Национальный дворец — резиденция президента, — царит торжественная тишина.

Очень популярна в Мехико стенная живопись. Она заимствована современниками у древних обитателей этой страны — ацтеков. Огромное впечатление произвели на всех нас величественные фрески работы прославленных мастеров Диего Риверы, Давида Сикейроса и других. С большим интересом осмотрели мы И олимпийские сооружения. Что и говорить, много труда и художественного вкуса вложили мексиканцы 168 в эти действительно прекрасные постройки.

Сборную олимпийскую команду штангистов страны тренирует наш давний и добрый знакомый Томми Коно. Он похвально отзывается о своих подопечных. Томми был частым гостем на наших тренировках. Он не разлучался с киноаппаратом, то и дело нацеливая его объектив то на Алексея Вахонина, то на Яна Тальтса, то на меня.

А впрочем, большой интерес к нашим тренировкам, и особенно к нашему показательному выступлению, проявляли и люди, далекие от тяжелой атлетики. Зал дворца, где мы выступали, был переполнен.

— Столько зрителей у нас собирает разве что коррида, — говорили нам мексиканские друзья.

Нам довелось повидать и это, завезенное некогда из Испании, любимое зрелище мексиканцев. И хотя бой с быком действительно эмоциональное зрелище, хоть корридой и увлекался великий Хемингуэй, для нашего глаза она слишком кровава. Володя Беляев даже отвернулся, чтоб не видеть, как торреро наносит последний удар обессиленному, окровавленному животному.

Уж куда приятнее смотреть на другое зрелище, тоже при участии быка! Пестро одетые всадники играют с ним, гоняют по арене, а потом хватают за хвост и с непостижимой ловкостью и силой валят животное на песок. И зрителям весело, и быку никакого особенного вреда.

...Ну, пора и домой собираться. Летим снова на Кубу, переночевали в Гаване, и вот нас уже гостеприимно встречает на борту своего лайнера тот же экипаж, с которым мы раньше летели за океан. Четырнадцать часов в воздухе — и надевайте, хлопцы, снова пальто и шапки! Февральским морозцем и веселой метелицей приветствует нас родная Москва.

 

 Предыдущая страница        В начало         Следующая страница