Исаак Борисов

 
"Страницы спортивной славы".

 

Глава 5. "Поражение "Страшного Турка".
 

Господин редактор!

Я узнал из газет, что борцы Кара-Ахмет и Понс оспаривают звание всемирного чемпиона. Мое мнение, что никто не имеет права присваивать себе это звание, не положив меня. Поэтому прошу Вас довести до сведения Кара-Ахмета и Понса, что я к их услугам и готов сделать 4000 километров, чтобы отдаться в их распоряжение.

 

Пытлясинский

 

Редактор парижского еженедельника ("Журнал спорта" господин Люценский, которому было адресовано приведенное выше письмо, ознакомившись с его содержанием, долго раздумывал, прежде чем решился предать гласности этот вызов. Редактору мало что говорили фамилия Пытлясинский, город, который тот указал в обратном адресе (какой-то Саратов). Однако, будучи не только журналистом, но и учредителем разного рода атлетических поединков, в частности матча на первенство мира между сильнейшим борцом Франции Пенсом и турком Ахметом, он не мог отказаться от представившейся возможности бросить на растерзание своим гладиаторам простака добровольца. Люценский опубликовал письмо Пытлясинского. Вызов русского борца принял Кара-Ахмет. По единодушному мнению современников, Кара-Ахмет был лучшим из плеяды "страшных" турецких борцов, наводивших ужас своей нечеловеческой силой и яростью. Когда боролся, например, неистовый Юсуф, судьи внимательно следили за каждым его захватом: войдя в азарт, турок мог задушить противника. Чтобы заставить Юсуфа разжать захват, его награждали ударами палок. Это приводило его в чувство. "Когда у нас в Турции борются мужчины, женщины плачут", - пытались оправдать Юсуфа его товарищи. Кара-Ахмет затмил своими победами и громкое имя Юсуфа, и славу ловкого кудесника ковра Мехмета. "При громадной силе он обладал поразительным знанием, вернее чутьем, приемов и редким хладнокровием", - писал о Кара-Ахмете скупой на похвалу французский геркулес Поль Понс. Вот с таким грозным противником предстояло "сразиться" русскому атлету Владиславу Пытлясинскому, уроженцу Варшавы, инженеру-механику по профессии. Памятная встреча состоялась в парижском театре "Фоли-Бержер". Симпатии зрителей явно разделились, и споры между поклонниками Ахмета и сторонниками Пытли (так называли русского борца парижане), вспыхнувшие накануне схватки, достигли опасной остроты в вечер встречи. В этом были повинны и спортивные обозреватели, весьма произвольно расценивавшие шансы сторон, и, в не меньшей степени, сам чемпион мира, обещавший во всеуслышанье проучить "дерзкого гостя". Подбадриваемые зрителями, противники вышли на ковер, обменялись рукопожатием. Костюм Кара-Ахмета состоял из борцовских шаровар, на шее висел неизменный талисман - загадочный черный мешочек. Крупная фигура чемпиона не отличалась гармоничностью форм, рельефной мускулатурой. Поражали могучие ноги турка, которыми он словно бы врастал в землю - тяжелый, непоколебимый. Пятлясинский был выше чемпиона мира, суше. В его гибком, ладно скроенном теле чувствовались врожденные ловкость и быстрота. Раздался звонок и бритоголовый длиннолицый Кара-Ахмет бросился на соперника. У чемпиона была одна единственная цель - захватить русского. Не отступая, слегка согнув ноги в коленях и наклонив туловище, Пытлясинский без видимого напряжения отражал натиск турка. На второй минуте Кара-Ахмету стремительным нырком удалось захватить руку соперника через плечо, но и на этот раз русский выскользнул из объятий соперника. После этой неудачи Кара-Ахмет перестал владеть собой, начал горячиться, забыл о защите и тут же поплатился. Захватив одной рукой голову турка, второй-его правую руку, Пытлясинский быстро повернулся к противнику спиной, нагнувшись вперед, оторвал его от земли и бросил через бедро. Самый что ни на есть "тур дэ анш ан тэт"-поднятие на бедро. Кара-Ахмет все же вывернулся и упал на ковер животом. В партере Пытлясинский чувствовал себя куда свободней Ахмета. Чемпиону мира пришлось применить всю свою геркулесову силу, чтобы не оказаться перевернутым на спину. Он в ярости ломал сопернику пальцы, хватал его за ноги, что запрещалось правилами; обритый лоб турка покрылся испариной, священная ладанка съехала набок. Пытлясинскому было, по правде сказать, не легче. Продолжать силовой поединок с Кара-Ахметом не имело смысла, надо было заставить чемпиона "раскрыться". К примеру, сделать вид, что ты устал от бесплодных попыток положить соперника. Пятлясинский ослабил захват; руки заскользили по спине турка без прежней цепкости; русский как-то сразу обмяк, прижался к противнику в надежде отдохнуть минуту-другую... Кара-Ахмет с проворством, неожиданным для такого грузного человека, вскочил на ноги. Он еще не успел занять боевую стойку, не успел разыскать взглядом Пытлясинского, как снова был брошен вниз. Широкая спина чемпиона коснулась ковра. Судейские часы показывали семь минут с начала схватки. Театр неистовствовал. Неугомонные парижане без конца вызывали победителя. Пытлясинский хотел было выйти вместе с Кара-Ахметом, попросил позвать его, но Люценский развел руками: чемпион куда-то исчез. Наконец его разыскали. Кара-Ахмет сидел за кулисами, среди ящиков с пыльным театральным реквизитом, и плакал в бессильной злобе... В Турции, оказывается, плакали и мужчины...

 

 

Предыдущая страница

В оглавление

Следующая страница