Библиотека

НовостиО себеТренингЛитератураМедицинаЗал СлавыЮморСсылки

Пишите письма

 

 

 

Давид Адамович Ригерт

БЛАГОРОДНЫЙ МЕТАЛЛ

Глава №5   СВОЙ ПОЧЕРК.

 

Не раз читал, что, мол, Давид Ригерт покоряет рекордные веса с завидной легкостью, с улыбкой на лице... Такое приятно слышать. Кому, в самом деле, интересно смотреть, как надрывается человек? То ли дело, если он поднимает огромный вес, как бы резвясь и играя! Да и фотографии подтверждают это. Разве мало снимков напечатано в газетах и журналах, где Ригерт держит штангу над головой а улыбка у него — во весь рот, будто он поднял не многопудовый стальной снаряд, а, скажем, пару букетов душистых цветов.

Однажды отдыхаю в номере гостиницы и слышу, горничная говорит кому-то:

— Тише ты греми своим ведром! Вот в той комнате живет силач, чемпион. Он вчера рекорд побил, я по телевизору смотрела. Поднял штангу, а потом как подбросит ее! Представляешь, сколько надо силы! Подбросил штангу, честное слово!

И правда, был у меня такой маленький трюк. Удается, скажем, рекордный рывок. Поймал я, значит, равновесие в седе, спружинил, потерпел и встал, со снарядом над головой, разумеется. Все, работа выполнена, вспыхнули белые фонари, вес засчитан. Можно опускать снаряд. Многие стараются избавиться от него как можно скорее, как от досадной и небезопасной обузы. Однако штангу надо уважать. И вот я проделываю маленький фокус, которому меня научил в свое время Плюкфельдер: слегка приседаю и, спружинив ногами, ловлю снаряд на грудь. Впечатление такое, будто я его и впрямь подбросил! А потом бережно опускаю на помост. Зрителям это всегда нравится, а о зрителях забывать не стоит.

Конечно, когда штанга у меня над головой, вес зафиксирован, — почему же не улыбнуться? Тем более, в этот момент уже особых усилий атлет не прилагает, все — позади. Но есть у меня снимки — я их редко и не всем показываю, где лицо моё— крупным планом. Но смотреть на него мне и самому не по себе: оно искажено гримасой нечеловеческого напряжения. Это — момент так называемого «подрыва» штанги. Через мгновение огромный вес ляжет мне на руки и я начну вставать. Сотые доли секунды длится это движение, но в эти мгновения, поверьте, нам не до улыбок. Через несколько секунд я буду «подбрасывать» штангу, излучать радость и бодрость, и зрители это запомнят. А гримаса, что ж — мелькнет, исчезнет...

Из многих деталей складывается почерк спортсмена. Некоторые говорят, что, мол, соревнования по тяжелой атлетике смотреть не слишком интересно. Неужели это так? Я готов был торчать в зрительном зале, а особенно около разминочных помостов, от начала до конца чемпионата, и каждый день. Кстати, тренеры давно махнули на меня рукой. Когда-то пытались убедить, что не надо, мол, тратить нервную энергию, тебе ведь самому выступать, да еще за сборную страны. А ты вместо того, чтобы полеживать в гостинице, копить силу, расходуешь ее столь неразумно.

Но я так никогда не считал. Во-первых, еще неизвестно, что хуже: сидеть в номере и бесконечно думать о своем грядущем выступлении или быть на людях, отвлекаясь от навязчивых мыслей и тревог. А во-вторых, где, как не на крупных соревнованиях, может спортсмен набираться ума-разума? В восьми чемпионатах мира я участвовал. Не каждый похвастает таким «долгожительством» в спорте. Ну и что бы там разглядел, если бы приезжал во Дворец к моменту своего старта? Лучшие атлеты земли парадом проходят перед тобой. Они представляют ведущие тренерские школы разных стран. Смотри, учись, перенимай лучшее, отбрасывай устаревшее.

Конечно, тут еще от характера зависит: если спорт смен «заводится», глядя на чужое выступление в зал его лучше не пускать. Но я научился смотреть самые ответственные соревнования с холодной головой и со временем стал даже помогать тренерам сборной в качестве ассистента. Не раз, например, «выводил» на помост своего хорошего друга, полулегковеса Николая Колесникова, чемпиона Олимпиады в Монреале. Помогать «мухачам» мне доверяли с легкой душой. А вот на выступление средневесов уже и сам не рвался: все-таки это когда-то была моя категория. Переживать начинаю, волноваться. Везде, как говорится, нужен разумный предел.

Честно сказать, люблю «зрячих» атлетов. Таков, например, наш Юрий Варданян. Он нередко выводит на международный помост своих земляков «мухачей» Оксена Мирзояна и Юрика Саркисяна. Знает их досконально, постоянно присматривал за становлением этих незаурядных спортсменов, чемпионов мира. Варданян тоже, как видно, не боится расплескать свои эмоции накануне важного старта: умеет, стало быть, ими управлять, не воспламеняется. В болгарской сборной этим отличался двукратный олимпийский чемпион Нореир Нурикян. И не зря же он сейчас — помощник знаменитого Ивана Абаджиева, главного тренера национальной команды Болгарии.

Говорю о том, что соревнования штангистов не могут быть скучны. Надо только уметь их смотреть. Ведь у каждого атлета — своя манера, и разве не интересно их сопоставлять? Вот, скажем, готовится к выходу на помост Геннадий Бессонов. Впрочем, никогда не мог уловить тех мгновений, когда он готовится выходить в зал: глядь — а Гена уже там. Только тренер, Виктор Дорохин, застыл в напряжении за кулисами. Такая у них, тренера и спортсмена, неброская, манера поведения в разминочном зале. Бессонов не любит, чтобы до него кто-либо вообще пальцем дотронулся перед стартом, будь то тренер или массажист. Эта же привычка была и у Сергея Полторацкого. У него даже существовала теория: мол, прикоснулись к тебе — значит, отняли силу!

Но вот готовится к выходу на помост Валерий Шарий. Или правильнее сказать — его готовят. Два человека растирают Валерке ноги, двое массируют руки, а тренер, огромный чернобровый мужчина, Павел Зубринин, рвет ему своими ручищами трапециевидные мышцы и трет уши с энергией туземца, добывающего огонь. При этом он успевает нашептывать какие-то страстные слова... Однажды где-то за границей обязанности массажиста для Шария взялся выполнять бывший в то время главным тренером сборной Игорь Кудюков. Любой атлет во время соревнований становится требовательным. Вот и Валерии то и дело хрипло командовал: «Сильнее! Еще!» Игорь Саввич вспотел, он вошел-таки в раж, как-никак мастер спорта, и вот уже Валерка испуганно хрипит: «Легче! Легче!»

Видите, Шарию подходит именно такая манера подготовки к старту, иначе он и не поднимет вес. Но я бы ее никому не советовал перенимать: да, сила, пожалуй, удваивается при такой-то бешеной «накачке». Но зато теряются координация движений, самоощущение — вещи, на мой взгляд, более важные.

Как-то приехал к нам на подольскую спортбазу киноартист Михаил Жаров. Он выступал совсем недолго, думаю, минут пять. Но за эти пять минут мы почувствовали себя так, будто давно и хорошо знакомы. Вот что значит обаяние незаурядной личности!

— У нас ведь родственные профессии! — сказал Жаров между прочим..—Мы - немного спортсмены, вы - немного артисты...

Чувствуется, что человек знает жизнь не по учебникам.

Наверное, при своих громких спортивных титулах мы быть немного артистами. Люди приходят в зрительный зал, чтобы посмотреть на спортсменов, на их борьбу, манеру выступать. Это в первую очередь интересует зрителей, а не сумма поднятых нами килограммов. И каждый атлет, а особенно большой атлет, должен, надо полагать, создавать свой образ. Мы мало, к сожалению, над этим задумываемся, да и дельных подсказок со стороны что-то не слышно. Но понемногу, кто как умеет, этот образ мы все-таки создаем. И так было, наверное, во все времена.

С прославленным штангистом послевоенных лет Григорием Новаком я, к сожалению, не был знаком. Но вот что рассказывал он однажды знакомому журналисту:

«Дыма, конечно, без огня не бывает. Почему обо мне часто сочиняли всякое? Ну само собой, популярность. Но есть и другая сторона. Я ведь всегда был немного артистом. Люди охотно шли на соревнование, зная, что будет выступать Новак. И если появлялась возможность как-то встряхнуть публику, я такой возможности не упускал. Иногда это получалось совершенно неожиданно, а все думали, что так и надо. Ну, например, на показательных выступлениях выполняю я однажды рывок. Вдруг теряю равновесие, штанга становится на попа и — проламывает на сцене пол! Публика хохочет и аплодирует.

Или, помню, выступал как-то во Дворце спорта «Крылья Советов». Народу, как всегда, полно. Я в отличной спортивной форме, устанавливаю мировой рекорд в жиме — раз, в рывке — два, иду на рекорд в толчке. Судьи единогласно засчитывают вес, а я вместо того, чтобы опустить штангу, еще пару раз делаю «швунг» из-за головы. Вроде как пошутил. И в это время... гриф разлетается у меня в руках! Такое бывает раз в жизни, но я не растерялся и — поклонился публике. В «Советском спорте» по этому случаю написали, что Новак, мол, начал уже выступать как клоун. А я был польщен: хороший клоун не последний человек».

Вот так же любил при случае сделать из своего выступления маленький спектакль олимпийский чемпион Монреаля Петр Король. Он вообще от природы чудак и юморист, смешное найдет там, где никто не догадается. Такие люди в команде позарез нужны, особенно перед крупными соревнованиями, когда ребята уже. начинают смотреть себе под ноги, а до старта еще далековато. Но где появился Король, там через пару минут все будут хохотать. Как он умудрялся сочетать бойцовскую злость на помосте с шуточками, знает один он. Но когда наш Король в форме — было на что взглянуть.

Выступает он однажды за границей на вполне ответственном турнире. Идет в толчке на мировой рекорд. Зафиксировал штангу, опустил, выпрямился и скорчил рожу: у-ф-ф, освободился! Среди судей в тот вечер ценителей юмора не обнаружилось. Они угрюмо посовещались — и подход Петру не засчитали. А чтобы не вольничал!

Но у него оставалась еще одна попытка. Через пару минут белокурый, розовощекий Король вновь появился из-за кулис. Бес его не отпускал. Петр шел к штанге, едва ли не строевым шагом, с физиономией чуть серьезнее, чем требовалось. Четко толкнул снаряд, опустил - и тут же стал вполоборота к главному судье, замер по стойке «смирно». Вес ему засчитали. Тогда Король наклонился к штанге и весело потрепал ее «за щечку» — мол, спасибо, милашка, не подвела! Зрительный зал был в восторге.

В общем-то, спорт — дело веселое, и подавать его нужно по возможности веселее, со вкусом. Иной раз прочитаешь очерк — и за самого себя страшно станет: такой угрюмый «пахарь», фанат встает со страниц. А зрители приходят в зал, чтобы порадоваться на нашу и удаль. Не обязательно, конечно, их непременно веселить, да и удается это единицам, не более. Но уж поднять настроение мы просто обязаны.

Могу назвать десятки фамилий атлетов, которые с этим справлялись прекрасно. Причем, вот интересно, зачастую без всяких внешних эффектов. Например, эстонский силач Яан Тальтс никогда шутником не был, да и многословием не отличался. Но смотреть, как он выступает, да что выступает — как разминается этот прославленный штангист, было огромным удовольствием. Высочайшая культура движений, элегантность, беспредельная уверенность в своих силах — вот что излучал на помосте Тальтс. И публика это, возможно, бессознательно понимала, ценила — «на Тальтса» всегда охотно шли.

Ленинградец Павел Первушин был и того менее броским. Он выступал в первом тяжелом весе и, кажется, ничего особенного не делал на помосте: вышел, поднял, поклонился — а публика восторгается вовсю! Столько обаяния было в этом высоком белокуром красавце. И так рано, из-за глупой травмы руки, закончилась его блестящая спортивная карьера! Но мы-то помним, как наш Пашка, искренняя душа, покорил Мадрид на чемпионате Европы 1973 года. Он установил там три мировых рекорда!

Но, как и во всяком деле, надо избегать перегибов. Кое-кто из нашего брата штангиста не прочь покрасоваться, показать этакое ухарство, даже небрежность. Мощные, красивые парни, но как начнут пыжиться, напускать на себя горделивость и важность — кажется, и красота их куда-то испаряется, честное слово! В роль большого спортсмена тоже надо вживаться с душой. Иначе это будет не более чем кривляние. И не зря же эти штангисты так и не стали истинными мастерами.

А могли бы.

Я не знаю, был ли у меня какой-то образ на помосте, не задумывался над этим. Но вот ритуал выступления определенно был. Он просто необходим любому спортсмену и складывается годами, через познание самого себя.

Перечитываю журнал «Спортивная жизнь России» за 1975 год. Небольшая заметка Михаила Говоркова посвящена соревнованиям штангистов на Спартакиаде народов РСФСР.

«В день своего выступления на спартакиадном помосте заслуженный мастер спорта из города Шахты Давид Ригерт почувствовал небольшое недомогание, без особого настроения пришел он и на взвешивание, потом поднялся наверх, немного перекусил, зашел в кабину и... заснул.

Двадцать минут длился богатырский сон. А спустя два часа в эфир полетело сообщение корреспондента ТАСС: «В Балашихе установлено два новых мировых рекорда для атлетов полутяжелого веса — 217,5 кг в толчке и 395 кг в сумме классического двоеборья. Автор обоих — Давид Ригерт».

Миша Говорков неплохо знает тяжелую атлетику, но тут он немного ошибся. Никакого недомогания я не почувствовал. Просто мне всегда необходимо хотя бы немного вздремнуть перед стартом. Я давно уже научился «отключаться» на полчаса перед бешеной работой. Это прекрасно снимает напряжение, но удается, знаю, не всем..

Надо приучаться держать себя в уезде до самого выхода на спортивную арену. Многие ведь начинают мысленно поднимать штангу за несколько дней до соревнований, а то и за неделю! Естественно, сгорают, на помост выходят пустые. Важно вовремя себя остановить, возвратить к реальности.

Иное дело, что необходимы четкий план выступлений, свои приемы, ритуал — все это придает уверенность, вырабатывает этот самый почерк спортсмена.

...Я выхожу из-за кулис. Не спеша. Натираю магнезией руки и вслушиваюсь в зал. Поворачиваюсь, слегка кланяюсь публике и делаю несколько прогулок взад-

вперед по краю помоста. В это время исподволь, но внимательно осматриваю доски. Был случай, одна вылезла на несколько миллиметров, я зацепился за нее во время рывка — мировой рекорд не состоялся. Так что «прогулки» — вовсе не механические движения. Одновременно «накручиваю» себя на борьбу со снарядом. Постепенно все светлое конусом сходится к штанге. Остальное уплывает, оно — на периферийном контроле.

Вот что напишет со временем в журнале «Смена» Леонид Плешаков. Собственно, очерк посвящается Юрию Варданяну, но есть немного и обо мне.

«Давид Ригерт всегда был для Юрия кумиром. Не только за его победы — импонировала сама манера выступлений. Он выходил на помост сражаться, полностью отключаясь от всего: зрителей, судей, фотокорреспондентов. Казалось, что в тот момент в огромном спортивном Дворце для Давида не существовало ничего, только он и штанга».

Ну, если имеется в виду именно то мгновение, когда я берусь за гриф — наверное, так оно и есть. Тем более если вес — рекордный. Но вообще-то во время выступления и зрители и судьи остаются для меня живой реальностью. Мы выступаем не друг для друга. От того, как мы себя ведем, как выглядим, зависит и популярность тяжелой атлетики, а об этом — забота особая. Смотреть на насупленного мужика, отрешенного от всего на свете, не очень-то приятно. Даже перед попыткой, которая может мне все дать либо все отнять, я поклонюсь залу — коротко, сдержанно. И когда после моего последнего зачетного подхода зрители дружно поднимутся с мест, чтобы уходить, я нередко говорю тренеру:

— Ну-ка, закажи мировой рекорд! Пусть публика еще немного посидит!

Да и судьи — как можно о них забывать? Помню, выхожу на помост чемпионата мира в Маниле, на краю земли. Кланяюсь зрителям, затем безупречно одетым судьям — гляжу, чопорно кивают в ответ. В первой попытке в жиме — он тогда еще не был отменен — чувствую, «швунганул» штангу так, что только держись! Думаю, три красных фонаря обеспечено. Так нет же, загораются... три белых! Как можно было не засчитать попытку такому вежливому парню? Судьи ведь тоже люди. Шучу, конечно, но... Доброжелательность со стороны арбитров — вещь совсем не лишняя, причем не только для фигуристов.

Вообще, когда атлет располагает к себе зал, выступать гораздо легче. По крайней мере, ты почти гарантирован, например, от недоброжелательных выкриков, свиста — хотя публика, ты это прекрасно знаешь, порой желает тебе провалиться, а твоему противнику — успеха. Выкрик из зала может, конечно, сбить настроение. Но это смотря какова цена попытки. Если, допустим, она решающая, если я уже в кураже, то тут пусть весь зал стоит на голове — ничего не услышу.

Кураж — куражом, но вообще-то я не замыкаюсь на своих ощущениях, зорко приглядываю за соперниками и во время их разминки (она порой скажет все или почти все), и, по возможности, когда они выходят на помост. В разминочном зале, как правило, стоит телеустановка, на маленьком экране все прекрасно видно, не обязательно бегать всякий раз к кулисам. Впрочем, не поленюсь и сбегать, если нет экрана. В том случае, разумеется, если выступает достойный соперник, которого надо опасаться. Мне это необходимо, чтобы самому оценить его силы, прикинуть, на что он нынче способен. Исходя из этого, буду строить тактику. Скажете, для этого есть тренер, секундант. Есть, конечно, и я им доверяю. Но, как говорится, на тренера надейся...

Вы видели когда-либо, чтобы Юрий Варданян непричесанным вышел на помост? Вот то-то. В самый последний момент он потребует у массажиста расческу, и наш надежный помощник Геннадий Балдин уже заранее держит ее под рукой. А как же иначе? Выйти на публику в смятой спортивной форме, со взлохмаченными в кураже волосами настоящий спортсмен никогда себе не позволит. У многих даже есть своя, особая манера одеваться, и по ней нас бывает, отличают. Я, например, одно время не мог выступать без тельняшки, надетой под трико. Когда-то на чемпионате Европы в румынском порту Констанца мне ее подарили моряки. И на довольно долгое время тельняшка стала как бы моим талисманом. Ну и смотрелось вроде красиво: синие полосы и красное трико. Но потом я заметил, что в спортзалах стало слишком много синих полос на красном фоне.

Где-то читал, как в свое время жаловалась наша олимпийская чемпионка, наездница Елена Петушкова: захожу в манеж — на лошадях сидят одни Петушковы, даже жутко становится! Прическу, манеры — все старались скопировать у популярной спортсменки молодые наездницы. Нечто подобное было и со мной.

Однажды во время тренировки в сборной с интересом разглядывал на экране видеомагнитофона, как сам выполняю толчок. Стартовой позицией и схемой движений остался вполне доволен. И только в самом конце, когда снаряд был опущен на помост, с изумлением обнаружил, что упражнение выполнял... не я, а Вардан Милитосян! Мы с этим талантливым парнем несколько схожи внешне. Ну а остальное он скопировал отменно. Вплоть до того, что точно, как я, долго «примерялся» к снаряду, а потом, быстро подсев, хватал гриф! Как тут не перепутать?

Вообще-то я любил постоять над штангой. Это, видно, пошло от учителя, Рудольфа Плюкфельдера. Он в свое время не терпел суеты на помосте, он там священнодействовал. Так он лучше настраивался. Да и публика, полагаю, проникалась пониманием значительности момента. Я тоже без настройки в самом зале не мог. Иной раз оставались считанные секунды, когда начинал подрыв. Случалось, из зала, не выдержав, кричали: «Тяни!» Тут важно уловить миг. Какой? Очень трудно объяснить. Ну, подобный тому, допустим, когда ты целишься в бильярдный шар и знаешь, что сейчас он с треском влетит в лузу!

Но вот уже ты вцепился в жесткий стальной гриф. Сейчас пойдет игра совсем другая. Мужская игра с тяжелым железом. Ты и штанга. Ты ее или она тебя. Третьего не будет.
 


ПРЕДЫДУЩАЯ СТРАНИЦА    В ОГЛАВЛЕНИЕ    СЛЕДУЮЩАЯ СТРАНИЦА